Необходимость создания на региональном уровне Служб правовой защиты людей с психическими расстройствами обсуждалась на ежегодной конференции Альянса профессиональных организаций, поддерживающих детей и взрослых с психическими нарушениями «Ценность каждого», которая прошла с 30 июля по 2 августа 2021 года.
Опытом оказания юридической помощи людям с особенностями психического развития и организации их правового просвещения поделились представители из Москвы, Санкт-Петербурга и Самары.
Юрист правовой группы Центра лечебной педагогики Павел Кантор рассказал об общей идее Службы: «Служба защиты прав предусмотрена статьей 38-й Закона о психиатрической помощи, и этой службы так и нет до сих пор. По смыслу этой нормы эта Служба должна быть федеральная и независимая от органов государственной власти, органов социальной защиты, медицины и т.д. То есть это должна быть некая независимая сверхслужба. Ее нет, и, поскольку закон об этой службе так и не принят и так и не сформировалось представление о том, какой она должна быть, то в результате общественность настояла на том, чтобы попытаться в рамках регионов нечто похожее на эту службу начать отрабатывать и в результате смотреть, как она действует».
Председатель Правления Центра лечебной педагогики Анна Битова и Павел Кантор пояснили, как получилось организовать модель Службы в Москве:
Анна Битова: «Удалось договориться с предыдущим министром, и он нам согласовал, что наши юристы будут ходить в интернаты. Сначала говорили про один интернат, потом оказалось, что в других тоже обращаются, и на момент начала прошлого года нашей юристке, Елене Митюшкиной, из всех интернатов, в том числе и подмосковных, звонили по всем вопросам. Меня, например, взорвала история с колбасой, которую я вообще не ем в жизни. Старушка пожаловалась, что соцработник отказывается купить ей колбасу, объясняя это тем, что колбаса вредна. Из ее собственных средств. До чего же должен дойти уровень бесправия этого человека, что он даже не может купить себе то что хочет! У нас было уже больше тысячи обращений, и есть классификация этих обращений – мы понимаем, какие вопросы основные. Этот массив информации мы принесли в новый Департамент и говорим: "Смотрите, как здорово работало, давайте делать дальше". И тогда создалась комиссия».
Павел Кантор: «В Москве Служба сформировалась в виде комиссии по защите прав проживающих в организациях социального обслуживания при Департаменте труда и социальной защиты населения города Москвы. Было издано положение об этой комиссии. В состав этой комиссии включены несколько директоров интернатов, а примерное половина – общественники. Пока в компетенцию московской службы входит, в том числе, и рассмотрение заявлений проживающих на то, как им живется в интернатах. На настоящий момент реально было рассмотрено одно заявление – человек жаловался на то, что его незаконно, без его согласия, перевели из одного интерната в другой. И Служба сказала директорам интернатов: "Разберитесь и, если он хочет вернуться назад, верните его назад". Кроме того, этот человек сказал очень много вещей о том, как плохо жить в интернатах и на самом деле суть его рассказа была очень простая: если вы хотите изменить жизнь в интернатах, то представители вашей комиссии должны сидеть в каждом интернате и работать с проживающими в интернатах. Общественность видит эту службу именно так».
Затем Павел Кантор рассказал о модели Службы
Руководитель самарского общества «Даун Синдром» Ольга Пудовкина поделилась опытом создания в Самарской области модельной Службы, аналогичной московской: «У нас есть такая комиссия, я тоже член этой комиссии, и мой опыт – это как раз общение с людьми, в основном по телефону. У многих ребят еще из детских домов-интернатов, сейчас они проживают в психоневрологических интернатах, есть лично мой телефон, он не менялся все это время, и ,соответственно, они обращаются, когда у них возникают какие-то проблемы. Как-то так удалось внести в протокол, что меня тоже пускают. Я дважды консультировала взрослых ребят из психоневрологического интерната. С остальными мы общаемся в основном по телефону, но опыт достаточно положительный. Так же, как в Москве, – разговора с директором обычно достаточно. Если какой-то вопрос касается покупки сигарет, прогулок, или даже неадекватного поведения, то прислушиваются. Если какие-то проблемы (например, кого-то избили), то тоже вопрос решается. Опять же человек мне перезванивает, никого не наказывают. Я считаю, это очень полезное дело, если будет в регионе такая служба. На самом деле всяких некрасивых ситуаций много, но мы не занимаемся пиаром, не вываливаем это в соцсети. Директора знают, что, в первую очередь, им позвонят. Уж если они вопрос не решат, тогда мы обращаемся в Министерство, у них есть своя служба контроля, которая по письменному заявлению также выезжает, и это достаточно эффективно. Поэтому, если у вас есть ресурс и желание, то мне кажется, надо пробовать. Но, конечно, при поддержке Центра лечебной педагогики и Альянса, потому что, если формально добра со стороны регионального министерства не будет, чтобы пускать такого человека в интернат, то, естественно, его никто не пустит».
При работе Службы возникают специфические проблемы – в частности, как отметил Павел Кантор, работа Служб во всех регионах однозначно показала, что людям в интернатах патологически не хватает общения. «И если они находят человека, который готов с ними всерьез общаться, то они считают, что он теперь друг, с которым можно общаться всегда. На самом деле параллельно Службе защиты прав должна быть Служба психологической поддержки, куда в какой-то момент человека надо переключать», – заметил Павел.
О ситуации в Санкт-Петербурге рассказала юрист, исполнительный директор СПб БОО «Перспективы» Екатерина Таранченко: «Уже больше десяти лет есть юридическая служба «Перспектив», которая 70% времени занимается всякими юридическими вопросами и консультированием людей и в интернатах, и из семей. Понятно, что на свободе чаще обращаются близкие или законные представители, а в интернатах мы начинали с наших подопечных, которых мы также сопровождаем как волонтеры и как специалисты. У нас в 3-м интернате в Петергофе такой основной проект. А потом там же работает сарафанное радио, люди друг с другом общаются, переезжают из интерната в интернат. В итоге мы завели себе отдельный телефон юридической службы, потому что он звонит по разным поводам все время. Потихоньку стали люди и из других интернатов обращаться. Мы консультируем по телефону, у нас есть алгоритм работы с обращением. Если мы понимаем, что человек всерьез готов идти на какие-то там административные шаги, судебные процессы, то юристы ведут все эти дела. Но у нас есть и GR-подразделение, под руководством Светы Мамоновой. Если юристы получили обращение и понимают, что оно должно решаться путем переговоров с администрацией интерната или с властями, тогда Светина служба занимается всеми этими переговорами и отстаиванием прав на таком уровне».
По ее словам, в практической работе Службы важной опорой оказалось родительское сообщество: «У нас в одном интернате есть серьезное родительское сообщество, которое готово что-то отстаивать и бороться, и мы там иногда договариваемся и какие-то вещи отстаиваем. Например, нам удалось добиться, чтобы ИППСУ составлялись индивидуально, а не всем ритуальные услуги с мытьем и бритьем – родители добились, чтобы они сами выбирали те услуги, которые их подопечным нужны».
Екатерина Таранченко поделилась и еще одной находкой:
Анна Битова отметила, что правовое просвещение необходимо не только в интернатах: «У нас сейчас полгода был такой проект, и мы в какой-то момент изучали, какие представления о правах у наших молодых людей 18+. Это были люди и из интернатов, из разных регионов, и из семей. Оказалось, что люди из интернатов хотя бы что-то знают про права, и довольно много. Ничего не знают о правах "родительские" – вообще ничего! Я бы даже придумать такое не смогла, что взрослый 25-летний человек, говорящий и ходящий, на вопрос "А какие у тебя есть права?" ничего не может сказать».
«Мы начали ребят наших готовить к прохождению дееспособности. Мы проходили и паспорт, и документы, и права, и лишение дееспособности – как кого когда лишили, и так далее. И там был вопрос "Есть ли у вас гражданство?". Ребята говорят: «Нет, его забрали вместе с дееспособностью», – рассказала Екатерина Таранченко.
Павел Кантор обобщил опыт регионов:
«Первое. Для того чтобы осуществить эффективную защиту прав людей в интернатах, должны быть уполномоченные Службы или, скорее, юристы, которые работают в этих интернатах и непосредственно принимают звонки. Не проверяют документы интернатов, не обрабатывают письменные обращения, а приходят и разговаривают с людьми.
Второе. Подавляющее большинство базовых проблем решается на месте путем коммуникаций, потому что проблема – это недостаток коммуникаций с администрацией. Представитель Службы может эту проблему уврачевать.
Третье. Процент неадекватных, болезненных, ненормальных, вздорных жалоб чрезвычайно низок. Подавляющее большинство обращений проживающих в психоневрологических интернатах рациональны, вполне обоснованы и имеют под собой веский смысл.
Четвертое. Эти уполномоченные Службы, они должны взяться из НКО, потому что неоткуда им больше взяться. И, следовательно, из этих принципов должна строиться модель Службы 38, которая когда-нибудь возникнет».
О том, что юристам Службы необходима как психологическая, так и консультативная поддержка, говорили сразу несколько человек. Екатерина Таранченко: «Моральная боль и выгорание очень большие. Я своим разрешаю всегда ездить в интернаты только по двое, потому что разное бывает. Один раз все заведующие отделений меня с человеком, который обращался, закрыли у директора и час орали и оскорбляли всячески. Это же настоящее психологическое насилие. Всякое бывает. Это непросто, и важна поддержка какая-то, совет, и лучше быть не одному».
Ольга Пудовкина: «Помимо юристов, это могут быть помощники. Без организационных помощников это очень тяжело, юристам не справиться просто. И нужно привлекать специалистов – психологов, психиатров, социальных работников, иначе выгорание колоссальное».
Еще об одной проблеме в работе Службы упомянула директор по внешним связям СПб БОО «Перспективы» Светлана Мамонова: «Когда мы приходим в интернат, ту информацию, которую мы даем, многие наши ребята в силу своих особенностей воспринимают как ложную надежду. Они узнают, что, оказывается, есть столько прав, и всё, что до этого им говорили, незаконно. Но они находятся внутри учреждения. Мы взяли и ушли. Но это наша ответственность за тех людей, кого мы, грубо говоря, вдохновили, возбудили и дали информацию, и которые после этого попадают в карцер, в психиатрические больницы, потому что они вдруг начинают задавать вопросы, где их жилье и так далее. Готовы ли мы, приходя в интернаты и рассказывая людям о правах, давая им инструменты, телефоны, к кому обращаться, потом защищать их от преследований за то, что они про эти права стали говорить. Это очень тонкий этический момент. Это не значит, что мой вывод, что пусть лучше эти люди не знают своих прав. Но, наверное, когда к нам обращаются, нужно говорить людям: "Вы рискуете, потому что вы в таком положении. Вы должны решить, мы не можем вас на 100% защитить, но мы будем делать вот это и вот это, но может быть всякое. Чтобы человек был готов, а мы не чувствовали, что мы подставили его своими красивыми рассказами» (как мы недавно писали, поводом для репрессий внутри интерната может стать даже такой безобидный повод задать вопрос, как возможность помыться).
Юрист правовой группы ЦЛП Елена Заблоцкис полагает, что в систему ПНИ необходимо внедрить юристов, помогающих как проживающим, так и администрации: «Система ПНИ – это система. Там системное нарушение прав. Наши модели внедрения туда юристов не справляются с системой нарушения прав. И мы пока не видим реальных механизмов, как системно это можно решить. Но в любом случае нужно появление юриста, который поддерживается администрацией. Это капля в море в системе ПНИ. Но это потихонечку выстраивает отношения этого юриста, получателя соцуслуг и администрации. И без внедрения в эту систему человека, который рассказывает администрации и получателям, что делать, мы вообще никак ничего не сдвинем».
Со сдержанным оптимизмом завершила обсуждение Анна Битова: «Я просто хочу сказать, что мы используем этот материал и мы видим перспективы в законодательной инициативе. И есть вещи, которые начинаем менять. Например, мне Роспотребнадзор говорит: "А зачем тут нужна прогулка?". А я говорю: "Как, у вас не гуляют в этом, в этом и в этом регионе, а последний случай у меня был в Самаре". То есть всё это идет в дело. Это дрова, а костер, пускай он только тлеет, но все-таки он у нас немножечко горит».
(фотографии из фейсбука Альянса)
Чтобы послушать аудиозапись секции про создание Служб защиты прав, скачайте ее здесь.
Добавить комментарий