20 июля 2023 года Госдума приняла сразу во втором и третьем чтениях поправки в закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (Законопроект № 1104125-7).
Общественные организации, родители, активисты этой сферы и все неравнодушные граждане пытались до голосования в Думе 20.07.2023 и пытаются сейчас, после принятия законопроекта ГосДумой в трех чтениях, остановить окончательное утверждение этих поправок. Обращение к Президенту РФ с просьбой наложить вето на Законопроект № 1104125-7 и не допустить его превращения в закон по состоянию на 16:00 27.07.2023 подписали уже 91403 человек и 145 НКО.
Ответственный за законопроект Комитет ГД и некоторые видные врачи-психиатры и организации психиатров утверждают, что якобы большинство требований «общественников» учтено и сейчас принятые поправки очень хороши и обновлённый закон о психиатрической помощи является большим продвижением к улучшению этой сферы.
Многие родители и заинтересованные граждане в замешательстве – может, пора уже начинать радоваться принятым поправкам, правда ли, что остались причины бороться против их утверждения?
Что же не так с принимаемыми сейчас поправками, законопроектом № 1104125-7, которому до превращения в закон РФ осталось быть 28.07.2023 утвержденным Советом Федерации и затем подписанным Президентом?
Ответ на один из текстов в защиту поправок написал юрист Центра лечебной педагогики Павел Кантор, нам кажется, что его ответ может быть интересен очень многим читателям сайта.
Приведем сначала эту позицию «защиты поправок», по нескольким пунктам обосновывающую их положительное действие (t.me/genednaspchat/1192), а ниже – размещенный там же ответ Павла Кантора:
1. Ограничения, связанные с использованием телефона.
На мой взгляд, они на большинстве пациентов никак не отразятся, ведь, например, люди с Альцгеймером забывают где они, как их зовут, сколько им лет, как держать столовые приборы, фактически они превращаются в младенцев, так что им явно не до телефонов.
В моем представлении такие люди либо должны находиться дома при родственниках и сиделках, либо же, если они оказались в ПНИ, их родные и близкие не должны забывать о них и по возможности (чем чаще, тем лучше) навещать их.
2. Ограничение круга лиц, с которыми больной может общаться.
Также считаю эту меру правильной, ведь к пациенту в ПНИ могут заявиться и недоброжелатели (враги или нелюбящие дети), которые только будут дестабилизировать его состояние.
3. Отход от конфиденциальности.
На мой взгляд, тоже правильная история, ведь мало ли с какими мыслями приехали посетители, а если они отравят больного, то спрос будет не с них, а с сотрудников ПНИ.
4. Упразднение службы защиты прав пациентов в медорганизациях.
Честно, она и по сей день не особо пользовалась спросом.
И если говорить о сохранении службы, тогда нужно внести следующие изменения: жалобы должны формировать не сами пациенты ПНИ, а их добросовестные кураторы или же близкие родственники, если им на человека не все равно.
5. Пункт о том, что ПНИ в любом случае (даже при наличии заботливых родственников у пациента) становится его опекуном, вызывает смешанные чувства, но такое обстоятельство по идее должно заставить родных и близких пациента ответственнее подходить к выбору ПНИ.
6. Для временного выбытия пациента из стационара нужно его заявление или же заявление его законного представителя, а также согласие человека, который будет помогать пациенту и ухаживать за ним на время отсутствия в стационаре.
Этот пункт мне кажется весьма рациональным, ведь ПНИ должно быть уверено, что с их подопечным за время отсутствия ничего не случится.
7. Орган соцобслуживания региона обяжут предоставлять срочные соцуслуги (а также не относящиеся к ним) после выписки пациента из ПНИ.
В этой инициативе не вижу ничего плохого при условии, что она будет добросовестно исполняться.
8. Создание в каждом регионе комиссии, которая будет принимать решение о целесообразности определения человека в ПНИ.
Если эти ведомства в регионах будут представлены адекватными специалистами, в данной поправке не вижу ничего плохого.
На мой взгляд, такая мера предложена для того, чтобы более-менее соображающих людей не упекали в ПНИ и в них было больше места для людей в реально тяжелом состоянии, у которых уже та или иная болезнь очень сильно спрогрессировала и их родственники и близкие точно самостоятельно не справятся.
***Также прошу обратить внимание на главную оговорку текста - «если будет нормально организовано».***
Комментарий юриста правовой группы Центра лечебной педагогики Павла Кантора к приведенному выше тексту:
Отвечая защитнику поправок в закон о психпомощи, хочется отметить, что их автор, во-первых, довольно слабо представляет себе, как работают законы вообще, во-вторых, мало знаком с положением лиц с психическими расстройствами в нашей стране, а в-третьих –- не особо разобрался с тем, как вопросы регулирования психиатрической помощи устроены сейчас и что именно предлагает обсуждаемый законопроект.
Автор пишет «родные и близкие не должны забывать о них (своих родственниках в ПНИ) и навещать их», «жалобы должны формировать близкие родственники, если им не всё равно», «(родственники) должны ответственнее подходить к выбору ПНИ», «ПНИ должно быть уверено, что с их подопечным... ничего не случится» и так далее.
Всё это выглядит весьма наивно. Если людей в ПНИ не забывают и навещают родственники (по мнению автора, видимо, родственники есть у всех без исключения), если ПНИ беспокоится о своих подопечных и заботится о них, а проживающие в ПНИ доверяют администрации, в которой видят своих защитников и помощников – то тогда вообще никакой закон не нужен. Точнее, не важно, что в законе сказано, все вопросы будут решаться по взаимной договоренности, в духе любви, уважения и заботы.
Точно так же можно сказать, что если пешеходы внимательны и разумны, а водители всегда настороже и никуда не торопятся – не нужны светофоры и дорожные знаки. Ведь водители и пешеходы и так разойдутся, уступая друг другу. А если социально ответственные банкиры выдают нуждающимся деньги, которые граждане немедленно по миновании надобности с благодарностью возвращают – то не нужны законы о кредитах, суды и судебные приставы.
Нет, законы нужны, и законы пишутся для ситуаций, когда участники правоотношений не могут договориться, имеют разные представления о своих интересах и не достигают полюбовного и взаимоустраивающего компромисса.
Мы знаем, что отношения между проживающим в ПНИ (или пациентом психиатрической больницы), его родственниками и администрацией учреждений сплошь и рядом, я бы даже сказал – как правило, далеки от идиллических.
И это нормально! Нас же не удивляет, что у покупателя есть желание купить получше и подешевле – что прямо противоположно желанию продавца. Который хочет продать похуже и подороже. Отношения между проживающим и ПНИ – именно таковы. У ПНИ есть прямой интерес потратить поменьше своих ресурсов на нужды проживающих, а у проживающих есть желание за свои деньги (они же платят за свое проживание) получить максимум комфорта и услуг. Точно так же родственники человека (повторюсь, если они у него есть) – это очень часто те самые люди, которые и поместили человека в интернат или психиатрическую больницу. Потому что у них не хватило сил и возможностей обеспечить его проживание дома, потому что он им мешал, а то и с недобросовестными намерениями. И человек с психическими расстройствами вполне может не доверять своим родным или относиться к ним с обидой.
Именно поэтому и нужны законы, чтобы поставить их отношения в рамки, чтобы достичь баланса между интересами администраций учреждений, семьи, самого человека с психическим расстройством, и общества в целом. Чтобы каждый понимал и знал пределы своих прав и обязанностей и, что немаловажно, мог свои права отстоять и защитить, если другие участники правоотношений на них покушаются. Хороший закон – это закон, который такого баланса достигает. Плохой закон – когда баланс нарушен или несправедливо смещён в пользу того или другого.
Обсуждаемый законопроект – плох. Именно об этом и говорят «общественники». Они не говорят, что закон не нужен, они говорят, что если возникает конфликт, если нарушается взаимопонимание между человеком с психическим расстройством и администрацией учреждения – этот закон не обеспечивает справедливость и не даёт человеку возможностей защитить свои права.
Автор говорит про ограничение пользования телефонами для людей с болезнью Альцгеймера. Я абсолютно уверен, что вопрос ограничения таких людей в пользовании телефоном никогда не стоял. Если человек не в состоянии помнить имена и цифры, не может разобраться, как пользоваться сложным устройством – нет никаких проблем, ему можно выдать хоть десять телефонов, он никому не создаст беспокойств. А если человек может и хочет пользоваться телефоном, причём использует этот телефон именно для того, чтобы донести до своих друзей, представителей контролирующих органов и т.п. информацию о положении в ПНИ, о своих нуждах и недовольствах – вот тогда у администрации и возникает соблазн ограничить его в этом праве. И хороший закон должен защитить человека от необоснованных, произвольных, несправедливых ограничений и дать ему эффективную возможность и оспорить такое ограничение, и добиться его отмены, если для этого есть основания.
То же самое касается и посещений в учреждении, и временного выбытия из него.
Похоже, автор не понимает, что все эти ограничения вовсе не вводятся обсуждаемым законопроектом, а существовали и раньше. И никто, в принципе, не возражал, что эти вопросы должны быть регламентированы. И существовавший закон – неоднократно подвергался критике за то, что эта регламентация либо несправедливая, либо нечёткая. И раз уж после стольких лет обсуждений, споров, обращений в Конституционный суд правительство вносит в Думу законопроект – то все ждали, что новый законопроект, наконец, чётко расставит точки над «ё». В каких именно случаях применяются такие ограничения? Едины ли правила для психбольниц (где люди временно находятся в остром состоянии) и интернатов (где люди живут всю жизнь)? Каковы временные рамки таких ограничений? Как и кто может их наложить – и оспорить? И именно в этих вопросах законопроект не дает ясного ответа. Он оставляет эти вопросы открытыми, а значит, и общественники это прекрасно знают и понимают, администрации смогут и будут толковать их в свою пользу, налагать необоснованные и произвольные запреты и ограничения, в том числе – чтобы «не выносить сор из избы» и скрыть существующие нарушения прав людей с психическими расстройствами – а такие нарушения вовсе не уникальны и не единичны.
Автор говорит – упразднили службу защиты прав, но так ведь она и «не пользовалась спросом». Автор явно не в курсе положения дел. Служба до сих пор не была создана (интересно, почему? Вопрос к автору). А «спрос» на неё был и есть огромный. В разных регионах так или иначе были попытки создать прообраз или аналог такой службы. Что греха таить – создатели таких проектов были готовы к тому, что они окажутся завалены потоком малозначительных обращений или обращений с болезненным содержанием. Ничего подобного! Опыт показывает, что была получена масса вполне обоснованных обращений о действительных, реальных нарушениях прав – и многие люди получили помощь. До принятия законопроекта была надежда и уверенность, что эта работа только начинается, что будет создана и заработает предусмотренная законом служба во всех регионах, для всех больниц и ПНИ. Законопроект ставит на этом крест. Одно это объясняет, почему «общественники» против. Автор пишет – «жалобы должны формировать их (проживающих) добросовестные кураторы». Правильно. А где он видел таких кураторов? В ПНИ нет никаких людей, которые были бы обязаны формулировать и добиваться рассмотрений жалоб проживающих. А если проживающему и удавалось до кого-то достучаться – то это, обычно, сотрудник самого ПНИ (то есть лицо, которое обычно и является источником или укрывателем нарушений прав) или органов соцзащиты (то есть учредителя ПНИ). Автор считает, что жалобы проживающих должны «формировать» кураторы, причём, добросовестные (то есть, видимо, независимые от ПНИ, соцзащиты и медицины). Правильно. Так это и есть служба защиты прав! Именно из таких добросовестных кураторов (которых сейчас нет) она и должна состоять. И именно её и упраздняет законопроект. Тут автор противоречит сам себе.
Автор положительно оценивает создание межведомственной комиссии по приёму и выписке из ПНИ. Верно. И общественники оценивают это положительно, они на создании такой комиссии и настаивали, благодаря им она в законопроекте и появилась. Да только проект делает создание такой комиссии бессмысленным (или малоосмысленным). Почему? Да потому, что он сохраняет право «вето» врачей-психиатров на выписку человека из ПНИ. Что толку в такой комиссии, если в конечном итоге решает – врач-психиатр, который не должен и не может вникать в особенности семейного и социального положения человека, а видит только медицинский аспект (да и то – односторонне, поскольку врач-психиатр ПНИ зависит от руководства ПНИ и видит ситуацию его глазами).
Подытоживая сказанное, приходится признать, что критики законопроекта всё же правы. И принятие его – приведет скорее к сохранению и усугублению неудовлетворительного положения с правами пациентов больниц и проживающих в ПНИ. А не к решению этих давно назревших и перезревших вопросов.
Если вы согласны с аргументами Павла Кантора и еще не подписали обращение к Президенту, это можно сделать тут.
Добавить комментарий