В нашем распоряжении оказался рассказ молодого человека, живущего в семье, о том, как проходила амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза по делу о восстановлении дееспособности. В настоящее время человек признан недееспособным и находится под опекой своего родственника, с котором отношения довольно сложные.
Нам кажется, что этот рассказ будет интересен тем, кто обращается в суд по вопросам восстановления дееспособности. Комментирует рассказ юрист правовой группы Центра лечебной педагогики Павел Кантор.
«12 апреля 2021 года, то бишь сегодня к девяти часам мы ездили с опекуном на экспертизу в психиатрическую больницу. Приехали маленько пораньше, посидели в коридоре. Ориентировочно после девяти, в полдесятого примерно, нас вызвали. Вызвал нас доктор психиатр, пригласил в кабинет. Неподалеку от психиатра сидела девушка, что-то печатала на компьютере, я так понимаю, это не относилось вообще к нашему делу, к нашему разговору. Доктор был в маске, попросил меня тоже одеть маску, я одел маску, опекун уже изначально был в маске. Диалог состоялся, когда мы были все вместе, то есть, я и опекун, по отдельности с нами диалог не вели.
Вопросы были следующего характера.
Сколько вам полных лет? Я сказал, тридцать шесть.
Сегодняшняя дата и год? Я сказал, 13 апреля, потому что я немножко переживал, год я сказал, 2021-й.
Считаете ли вы себя психически здоровым? Я сказал, да».
Павел Кантор: Считаю, что здесь молодой человек допустил ошибку. Он имеет инвалидность по психическому заболеванию, неоднократно (хотя и не часто) госпитализировался. Такой ответ может быть интерпретирован экспертами как «отсутствие критики к своему состоянию». Более правильным было бы сказать, что психическое расстройство у меня имеется, но в последнее время болезненных проявлений нет, мое состояние хорошее.
«С какой целью вы приехали? Я сказал, что приехал с целью по восстановлению дееспособности.
Зачем вам восстанавливать дееспособность? На этот вопрос я сказал, что очень много чрезмерного внимания, контроля со стороны опекуна, в этом плане мне маленько тяжеловато. Я хочу быть самостоятельным в дальнейшем, объективно. И распоряжаться также собственностью, иметь свои права в семье, быть наравне со всеми членами семьи.
От врача было предложение во время диалога, как вы относитесь к тому, если вам частично восстановят дееспособность. Это подразумевается то, что я не смогу заключать какие-либо вообще сделки. На это я ответил, нет, то есть, я сказал, что я хочу полностью, чтобы дееспособность была восстановлена. Также привел пример, что, например, мои родители будут болеть, например, будут уже старенькие. Могут просто прийти какие-то дяди, забрать квартиру, а меня отправить в «отпуск», так вот в кавычках сказано, в психоневрологический интернат. На что врач сказала, что вроде как сейчас права инвалидов недееспособных государство очень хорошо защищает. По этому поводу я ничего не сказал. Только лишь добавил, что конечно хотелось бы полностью восстановить дееспособность».
Павел Кантор: Здесь я считаю, молодой человек ответил хорошо, продемонстрировал, что он вполне понимает задачу экспертизы, это важно для экспертов.
«Можете ли вы за собой ухаживать? На этот вопрос я маленько спустил маску и сказал, что вот, посмотрите на меня. То есть я сказал, что это мой обычный вид, ежедневный. Доктор оглядел одежду, посмотрел мне в лицо, у меня была небольшая небритость. Она посмотрела. Опекун в этот момент добавил, что вот, он не любит бриться. Но доктор сказал, что, в принципе, небритость сейчас модна, и мужчинам идет, ну в принципе на эту тему более мы не вели беседу.
Стираете ли вы вещи? На этот вопрос я сказал, что стиркой у нас занимается стиральная машина. Если, допустим, есть слишком грязные вещи, то опекун вручную стирает их уже сам.
Умеете ли вы готовить? Я сказал, что, например, макароны могу изготовить, обычную такую пищу, несложную. Если мы говорим о супе, борщ, щи, то такую пищу я не могу приготовить. А так просто, какой-то салатик нарезать, просто какие-то элементарные вещи на кухне я смогу сделать.
Какой у вас характер? Я сказал, что у меня, вроде как, характер хороший, нормальный.
Как вы себя чувствуете? Я сказал, хорошо себя чувствую.
Есть ли какие-то жалобы на здоровье? Я сказал, нет, жалоб нет.
Вы подрабатываете или же работаете? Я сказал, да, то есть, подработка, работа в плане грузчик, разнорабочий.
Вы работали ранее продавцом? Я сказал, да, работал.
Дает ли вам опекун деньги, например, что-то купить, на вещи там? Я сказал, вот перед первым судебным заседанием опекун начал мне давать деньги. До этого случая, до этого момента, опекун мне покупал вещи, одежду только под личным присмотром и контролем, и старался покупать вещи, которые обычно ему нравились. Мое мнение, оно учитывалось, но оно было малозаметно, оно практически никогда и не было услышано им. То есть опекун в основном покупал вещи, которые его устраивали, если объективно ответить на этот вопрос.
Как осуществляются покупки вещей? Сейчас осуществляются покупки вещей, опекун дает мне наличку, я покупаю, езжу в магазин. Ориентировочно это длится около полугода, то есть, грубо говоря, перед первым судебным заседанием по восстановлению дееспособности. Сейчас самостоятельно езжу, вот последний раз ездил в Спортмастер магазин, купил штаны. До этого тоже покупал футболку, кофту, джинсы купил, кроссовки тоже покупал Найк, тоже недавно ездил.
Рационально ли вы тратите деньги? На этот вопрос я доктору задал встречный вопрос: «Если, например, я с девушкой пойду в кино и оплачу кино, то рационально ли я потрачу на это деньги?» Доктор сразу переключилась на опекуна и опекуну этот же вопрос задал, рационально ли ваш подопечный тратит деньги. На что опекун промолчал и как бы в принципе не назвала примеров именно нерационального использования денежных средств вот именно лично мною. То есть, таких примеров не было названо».
Павел Кантор: Здесь, мне кажется, подэкспертный повел себя неправильно. Эксперты всегда оценивают, «держит ли человек дистанцию». Если подэкспертный вместо ответов на вопросы начинает вступать в диалог с врачом, задавать ему вопросы, или наоборот, вдаваться в отвлеченные рассуждения – это воспринимается экспертами негативно.
«Был назван вопрос: куда я трачу деньги? Доктор подразумевала именно по поводу калымов, подработки, работы. Я банально называл, допустим, что сумку купил, там лампочку настольную купил, вот она стоит сейчас возле компьютера, там сумку спортивную, орехи грецкие, фундук, имбирь. На что доктор сказала, что я не вижу именно нерационального использования денежных средств от Сергея. На что опекун в принципе ничего объективно не добавил.
Был небольшой акцент на то, что иногда я выпью. Доктор мне задал встречный вопрос: уходите ли вы в запой? Я сказал, нет, в запой я не ухожу, если выпиваю, то это происходит очень редко.
Следующий момент. Убираетесь ли вы в квартире? Я сказал, да, убираюсь. Но это происходит редко, уборка, в плане попылесосить, пыль протереть. Еще реже трясу половики на улице.
Считаете ли вы себя агрессивным человеком? Я сказал, нет.
Далее были также вопросы в этом диалоге с психиатром по поводу прошлого. Это вот нюхание клея, наркотики, угроза близким. Это было очень давно. Я сказал объективно, что это все было, но я стараюсь это не запоминать, плохое, я стараюсь запоминать хорошее. Доктор меня просил какие-то моменты именно уточнить по этим вопросам. Я говорил, что я стараюсь плохое не запоминать».
Павел Кантор: Здесь, мне кажется, подэкспертный тоже ответил не вполне правильно. Для экспертов очень важно то, что они называют «критикой своего состояния». Более правильно было бы признать, что такие проблемы в прошлом были, но в настоящий момент удалось эти проблемы решить.
«Ну вот в принципе все вопросы объективные, основные. Грубо говоря, мы пообщались наверно минут 40, минут 30 примерно. Доктор сказал, что решение будет принято, общее решение будет принято, так как это согласуется еще с какими-то дополнительными людьми, то бишь врачами, и результат пришлют уже в суд. Мы встали, я поздравил с прошедшими праздниками, попрощался. Они нас тоже поздравили с праздниками, я сказал, спасибо, до свидания, до свидания. Ну и все в принципе».
Павел Кантор: Хочу отметить, что подэкспертный (следуя нашим советам) сумел избежать в разговоре двух тем, касаться которых нам казалось нежелательным. Во-первых, у молодого человека есть хобби, которым он сильно увлечен и которое занимает много времени и ресурсов. Хобби само по себе вполне приемлемое и социально одобряемое, но психиатрами могло бы быть истолковано «в плане диагноза», как сверхценная идея и т.п. Во-вторых, молодой человек находится в романтических отношениях и имеет матримониальные планы. Что вполне нормально само по себе, но психиатры таких планов не любят.
UPDATE от 24.06.21:
В своем заключении эксперты пришли к выводу о том, что гражданин способен понимать значение своих действий и руководить ими. Однако с учетом "недостаточной осведомленности в социально-правовых вопросах", а также по причине того, что "критические и прогностические способности снижены", эксперты рекомендовали ограничить его в дееспособности.
UPDATE от 03.07.21:
Мужчину признали ограниченно дееспособным. Комментарий Павла Кантора, почему именно так и чем интересно это дело, см. здесь.
Комментарии
Продолжение истории:
В своем заключении эксперты пришли к выводу о том, что гражданин способен понимать значение своих действий и руководить ими. Однако с учетом "недостаточной осведомленности в социально-правовых вопросах", а также по причине того, что "критические и прогностические способности снижены", эксперты рекомендовали ограничить его в дееспособности.