Первое, что часто бывает нужно для восстановление дееспособности – восстановить срок обжалования судебного решения о признании человека недееспособным. Как правило, к моменту, когда у человека появляется (если вообще появляется!) практическая возможность что-то предпринять, срок обжалования уже бывает пропущен. Краткий обзор случая из недавней практики юриста правовой группы Центра лечебной педагогики Павла Кантора:
Д., 1947 года рождения, психически больна с юности, но имеет высшее образование, работала, имеет инвалидность, наблюдается в ПНД, систематически госпитализируется в психиатрическую больницу. В собственности у Д. квартира, родственников нет, о Д. заботятся соседка и знакомые. Они же всегда навещают Д. в больнице. В период госпитализации с ноября 2016 года по февраль 2017 больницей поставлен вопрос о лишении Д. дееспособности и помещении в ПНИ. Госпитализировалась снова 05.07.2017, госпитализация обманным образом оформлена как недобровольная, Д. утверждает, что на суде не была. С июля 2017 года до настоящего времени Д. не дают возможности вернуться домой. К квартире Д. проявлялся повышенный интерес персоналом психиатрической больницы и неизвестными людьми: с июля 2017 персонал больницы требовал у навещающей Д. соседки ключи от квартиры, в марте 2018 некая женщина собирала информацию о квартире в подъезде, пустила слух, что Д. будут лишать дееспособности и помещать в ПНИ.
В конце апреля 2018 года обманным путем Д. перевезена из больницы в ПНИ. После перевода в ПНИ выяснено, что Д. по инициативе больницы лишена дееспособности ещё в декабре 2017 года, и это скрывали от всех до истечения срока подачи апелляции, т.е. до вступления решения в силу. В следующие месяцы Д. переводят из учреждения в учреждение, она так и не может попасть домой, были ухудшения состояния.
Знакомые уверены, что Д. может жить самостоятельно с их поддержкой и лечиться амбулаторно, нет необходимости признавать Д. недееспособной и помещать в ПНИ, и пытаются добиться отмены решения о лишении дееспособности и выхода Д. из ПНИ в свою квартиру.
С осени 2018 кроме соседки и знакомых Д. в ПНИ навещают юристы, готовят документы для подачи в суд, Д. подписывает документы о назначении адвоката и представителя. В сентябре 2018 года удалось подать в суд ходатайство о восстановлении срока подачи апелляционной жалобы и апелляционную жалобу об отмене решения суда о признании Д. недееспособной.
Д. продолжают держать в учреждениях, рассмотрение ходатайства о восстановлении срока подачи апелляционной жалобы назначено на 12 марта 2019.
Утром 12.03.2019 привлечённый друзьями для Д. адвокат и юрист, которому она подписала доверенность как своему представителю, навестили Д. в ПНИ, обсудили предстоящее заседание, удостоверились в её нормальном состоянии и желании участвовать в заседании суда.
Днём 12.03.2019 состоялось заседание суда по рассмотрению ходатайства о восстановлении срока. Несмотря на нормальное состояние Д. и её желание участвовать в заседании, ПНИ не доставил её в суд и дал суду ложную информацию: Д. чувствует себя плохо, не ходит самостоятельно, передвигается в инвалидном кресле, ничего не хочет. В ответ адвокат сообщил, что они с представителем Д. утром были у неё в ПНИ, она чувствует себя хорошо, ходит сама, хочет участвовать в заседании.
Заседание 12.03.2019 было отложено на неделю, до 19.03.2019. На заседание 19.03.2019 Д. была привезена, ответила на вопросы, представитель Д. выступил с обоснованием заявленного в ходатайстве требования о восстановлении срока обжалования решения суда о признании Д. недееспособной.
Ходатайство судом удовлетворено, срок обжалования восстановлен.
Из комментария Павла Кантора на его странице в фейсбуке: «Как всегда стандартные возражения со стороны больницы и ПНИ – "нет уважительных причин для пропуска срока, человек не может не знать, что его лишили дееспособности". Как будто у человека во лбу загорается клеймо после вступления в законную силу решения суда. И как, интересно, простой человек может оспорить решение, которое ему не дают, не зная ни название суда, ни дату решения, ни номер дела?».
Выступление Павла на суде:
«Ваша честь, мне кажется, существует три обстоятельства, которые имеют значение при рассмотрении дела. Во-первых, все-таки Д. не согласна с этим решением и убеждена в том, что она не участвовала в заседании, убеждена в том, что она не получала этого решения, и хочет его обжаловать. Я в этом уверен, потому что я не один раз общался с Д., я не просто пришел к ней один раз и подписал какие-то документы, которые она не поняла. Я встречался с ней неоднократно, сообщал ей о том, что судебное заседание отложено, что оно перенесено. Когда она уехала в больницу из-за того, что у нее было какое-то соматическое заболевание, заседание было отложено – она об этом знала и хотела участвовать в судебном заседании, чтобы сказать, что она не согласна с решением суда.
Норма восстановления срока на судебное обжалование сформулирована таким образом, что в ней есть место на судебное усмотрение. То есть суд может восстановить, если сочтет причину уважительной, а может не восстановить, если сочтет неуважительной. В связи с этим, мне кажется, надо обратиться к тому, для чего в законе вообще установлены сроки на обжалование и порядок восстановления этих сроков. Это было сделано для того, чтобы защищать стороны в судебном процессе. Чтобы в судебном процессе был баланс состязательности сторон – одна сторона хочет обжаловать, другая сторона не хочет обжаловать, а хочет, чтобы дело прекратилось и было решено окончательно. Поэтому введена такая норма – чтобы защитить и одну сторону, и другую сторону. И ту, которая хочет обжаловать, и ту, которая не хочет обжаловать.
Но если мы посмотрим на настоящее дело, то в этом деле нет состязательности сторон. Здесь нет той стороны, которую мы должны защитить, у которой есть интерес в том, чтобы не обжаловать судебное решение, чтобы оно не пересматривалось. Здесь все представители публичных организаций, у которых нет частного интереса в том, чтобы решение не обжаловалось. Поэтому, принимая решение по этой норме, мы должны исходить из того, что мы должны защитить только частный интерес Д., и нет никого, чей интерес мы нарушаем или от кого мы должны защитить устоявшееся судебное решение. Это первое соображение.
Второе соображение. В принципе, можно предположить: «Хорошо, частного интереса в том, чтобы решение осталось в силе, нет ни у кого. Но есть такой интерес публичный, есть такой интерес государства – не тратить ресурсы бесконечно, чтобы бесконечно пересматривать одно и то же дело, и поэтому решение надо сделать окончательным». Но здесь мы все-таки должны посмотреть на баланс публичного и частного интереса. Одно дело, если речь идет о каком-то малозначительном деле (нарушении правил дорожного движения, или там прав потребителя и т.д.), но в данном случае решение о недееспособности – это важнейшее решение для жизни человека. Мы вмешались – очень сильно вмешались – в жизнь Д. Д. жила своей жизнью, и вся ее жизнь переменилась от судебного решения. Поэтому интерес в том, чтобы этот вопрос был рассмотрен и чтобы все обстоятельства были изучены, – очень большой, очень значительный, и я считаю, что в данном случае есть прямой интерес общества и государства в том, чтобы этот вопрос рассматривался столько раз, сколько надо, и все обстоятельства были выяснены и установлены. И это вторая причина, по которой, как мне кажется, срок на обжалование судебного акта должен быть восстановлен.
Третий и последний довод. Хорошо, предположим, Д. что-то напутала. Предположим даже, что она была в судебном заседании и что судебное решение ей тогда еще было сообщено, а она по каким-то причинам его не обжаловала. Хотя когда мы разговаривали с ней, она говорила, что узнала о своей недееспособности только уже весной, переехав из больницы в интернат, и даже тогда у нее не было судебного решения на руках. Но сам факт нахождения в больнице на самом деле всегда рассматривался судебной практикой как уважительная причина для того, чтобы восстановить срок обжалования. Человек находится в больнице, у него нету связи с близкими, у него нету бумаги, у него нет ручки, у него нет возможности знакомиться с нормативными актами – как он может обжаловать решение? В больнице Д. находилась до весны 18 года. Решение было вынесено в декабре, потом прошел январь, февраль, март, апрель – и всё это время Д. находилась в больнице. Это уважительная причина для того, чтобы пропустить срок на обжалование. После этого Д. без ее, скажем так, выраженного желания (не вдаваясь сейчас в детали), перевели в психоневрологический интернат. Пребывание в психоневрологическом интернате очень сходно с больничными условиями. И нахождение там – это тоже уважительная причина для того, чтобы не иметь возможности быстро и оперативно подготовить документы. И даже уже понимая и зная, что решение о недееспособности состоялось, не имея на руках этого решения, не зная номера дела, суда, даты вынесения решения, не имея доступа к документам, на основании которых решение было вынесено, не имея заявления о признании недееспособной, которое ей никогда не вручалось, не имея заключения экспертизы, которое никогда никому не вручалась, – как она могла обжаловать это решение? У нее были совершенно уважительные причины для того, чтобы пропустить этот срок на обжалование. В любом случае – даже если бы Д. участвовала в судебном заседании и даже если бы она читала судебное решение. Но с учетом того, что она не участвовала в судебном заседании или, во всяком случае, судебное заседание происходило таким образом, что она не поняла, что это было судебное заседание; и вручение документов происходило таким образом, что она не поняла, что это были документы о лишении ее дееспособности, – с учетом этого причины являются еще более уважительными.
Ну и самое главное – в декабре 2017 года, когда было вынесено решение, Д. находилась в филиале 1 психиатрической больницы, который расположен на улице Бехтерева, в то время как судебное заседание происходило, согласно тексту судебного решения, в помещении 1 психиатрической больницы на Загородном шоссе. В принципе, это некий объективный факт, который сам по себе может быть установлен. Он не может быть установлен нами, потому что мы не имеем доступа к документам, содержащим медицинскую тайну, которыми являются в том числе и документы о нахождении в больнице. Но если мы сочтем сейчас, что самым главным вопросом для восстановления срока является вопрос, была ли Д. на Загородном шоссе или не было, – то и этот вопрос можно установить. Но мне кажется, что даже без установления этого вопроса мы в этом судебном заседании поняли, что есть уважительные причины для того, чтобы восстановить срок на судебное обжалование».
Добавить комментарий